Восьмой год на Донбассе длится вялотекущий военный конфликт, в ходе которого продолжают получать увечья и гибнуть как военнослужащие, так и гражданское население. Однако, похоже, что руководство Народной милиции ЛНР и ДНР старается этого не замечать и делает вид, что на самом деле войны нет. То есть, как нет: в воинственных заявлениях представителей пресс-служб НМ ЛДНР она есть, а вот на бумаге и в отчетах, которые идут наверх – войны нет.Лозунг Троцкого, ставший притчей во языцех – «ни мира, ни войны: мир не подписываем, войну прекращаем, армию демобилизуем» – в полной мере характеризует происходящее на Донбассе и накладывает отпечаток на все процессы внутри республик. С одной стороны, мы видим заявления официальных представителей Народной милиции, которые характерны для военного времени, где Украина – враг, который планомерно убивает жителей Донбасса, постоянно готовящий/совершающий диверсии, осуществляющий атаки на ЛНР и ДНР. С другой стороны – республики придерживаются Минских соглашений, по которым они, вообще-то, являются отдельными районами в составе Украины, а не независимыми республиками, налаживают мирную жизнь и даже, судя по заявлениям чиновников, как-то развиваются. Заявления об интеграции с Россией соперничают с заявлениями о верности Минским соглашениям, а ведь это взаимоисключающие понятия.Эта неопределенность стала бедой для корпусов Народной милиции еще на стадии их становления, когда людям не дали почувствовать, что они нужны не как скучающий караул, а как реальная военная машина. Люди, которые делают действительно много для того, чтобы НМ ЛНР и ДНР стали реальной боеспособной силой, в этом своем каторжном труде они постоянно сталкивались с тем, что «это не нужно». Сверху вниз по армейской лестнице спускалось гнетущее ощущение того, что это всё – «времянка», в которую нет смысла вкладываться. На корпуса изначально смотрели как на нечто, чему следует годами работать мишенями для украинской артиллерии, а когда придёт время, лечь под гусеницы украинских танков, чтобы те не слишком быстро доехали до Изварино, пока ВС РФ поднимают по тревоге. Отсюда характерны для армии мирного времени «увольнения задним числом», которые, к сожалению, частенько практикуются в Народной милиции: что ЛНР, что ДНР. Получил человек увечья на учениях или при выполнении боевой задачи, а его вместо лечения за счет государства увольняют задним числом, списывая на «неосторожное обращение с оружием» или «попадание в ДТП». В ту пору, когда привнесение такого рода традиций «армии мирного времени» в Народную милицию только начиналось, фронтовой командир, которому в штабе предлагали «уволить 200-го задним числом», мог сказать «ну пошли со мной, ты сейчас парням сам эту идею предложишь». И вопрос снимался. Для командира «армии мирного времени» убитые и раненые – это ЧП, которое надо, насколько это возможно, «замести под ковёр», чтобы сохранить должность, звание, не быть выгнанным из армии за пару лет до пенсии. Для воюющей армии убитые и раненые – увы, суровые будни. Хорошо воюем – мало теряем, плохо воюем – много теряем. Из каждой потери делаются оргвыводы на всех уровнях, и продолжаем воевать дальше. «Заметание под ковёр», как самих 200-х и 300-х, так и причин их смерти или инвалидности, приводит к тому, что сигнал «плохо воюем» наверх не проходит. Никаких мер не принимается, и в итоге, когда из-под ковра начинает литься ни чем уже не останавливаемый поток солдатской крови, скрыть который невозможно, оказывается, что и бороться-то уже с причинами этого некому и нечем. И даже наказывать некого, потому что начальники уже ничего не могут с этим сделать. Всё, тупик. Глобально, «сверху» с этим бороться получится только сменой парадигмы военного строительства. «Снизу» командиры-фронтовики стараются отстаивать своих бойцов в таких случаях, чтобы семьи погибших получили хоть какие-то компенсации, а раненые не были уволены со службы, получили необходимое лечение и, когда сослуживцы или гуманитарщики соберут денег человеку на нормальный протез, смогли встать в строй. В НМ ЛНР, например, служит офицер-разведчик, который дважды подрывался на противопехотных минах. Второй раз он вёл группу уже на протезе и наступил на мину протезом. Его не уволили, хотя травму здоровой ноги, из которой вырвало кусок мяса осколком протеза, пришлось записать как «неосторожное обращение с бензопилой». Офицеру смогли собрать денег на второй протез, он вернулся на фронт, где получил ещё одно тяжёлое ранение, поправился и служит дальше, передаёт свой огромный боевой опыт молодёжи. Вот эти три последовательно пройденные им эпопеи с возвращением к службе, они не должны были быть эпопеями. Это должны были быть просто медицинские процедуры, обеспеченные простым и внятным канцелярским протоколом. Врачи? Вот врачи. Лекарства? Вот лекарства. Протез? Вот протез. Это не менее важно, чем патроны, снаряды, ночные прицелы или сменные стволы к пулемётам. Это – более важно. Это – боевой дух армии, без которого любая военная техника – металлолом. Но, к сожалению, Народная милиция ЛДНР продолжает жить по законам мирного времени, а следовательно, в системе координат «потерь нет» и «у нас все хорошо». Именно поэтому военным корреспондентам закрыли реальный доступ к передовой, чем возмущались российские журналисты, например, Александр Сладков и Геннадий Дубовой. Снимать сейчас можно только «вылизанные» позиции, где солдат по команде бодро рассказывает о том, что «всех врагов мы победим, свою землю защитим». Руководство не заинтересовано в том, чтобы кто-то демонстрировал реальную картину, потому что она может расходиться с красивым отчетом, который был направлен высокому начальству.
